Quisque fortunae suae faber

Привет! Долгожданные разрешенные 45 минут. Решила разобраться во всем своем творчестве. Не все здесь, но что есть-то есть. Только законченое. Вот:

Миниатюра о дьяволеКо мне явился сам дьявол

В тот вечер я проснулась очень поздно. Было полнолуние.

Около 2 часов ночи я проснулась от смутной тревоги. Я присела на кровати и осмотрелась. Никого. Я хотела было лечь снова, но вдруг услышала доносящееся из ниоткуда злобное хихиканье. Оно длилось лишь долю секунды, но злоба, переполнявшая его была неописуема. Оно (хихиканье) пронзало, как кинжал, но, в отличии от кинжала, не давая умереть, а лишь мучиться, мучиться, мучиться... Голос вызывал отвращение. Слыша его, я чуть не вывернулась наизнанку, причем в прямом, а не в косвенном смысле.

Через некоторое время мое потрясение улеглось. Решив не верить ни ушам ни чувствам, будучи в сидящем на кровати состоянии, легла. Сначала все было нормально. Вдруг... боль. Страшная, необузданная, она впивалась в меня, подчиняя себе и тело, и разум, и волю. Осталась лишь надежла на избавление. Но и эти крохи были уничтожены внезапным хохотом. Хохотал тот голос, что ранее пронзил меня хихиканьем. Сейчас он был во 100 крат ужасней. Я не буду тратить время на описание - этот хохот описать невозможно, можно лишь сравнить: представьте себе голос смерти...

Хохот стал складываться в слова:«Ох, обожаю эту шутку! Это твое чувство страха, оно такое... питательное, -- опять хохот. – Оно наполняет меня жизнью, а будучи живущим, я могу мучать и пытать тебя... Ты, считай, уже гниль, ничто! Ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Гнида! Я тебя не убью, я буду только терзать тебя... Вечно! Ты -- моя жертва, моя игрушка. Ха-ха!..»

Я, уже позабыв о боли, открыла глаза. Передо мною стояло ОНО – существо, наподобие человека, Но прекрасней. Стройное, высокое, очаровательное, оно было одето в нечто, похожее на платье, увешанное бусами, (как из глинянных сердечек, так и из гнилых черепушек) брошами, часами. Лицо, окаймленное золотыми локонами было обворожительно. Продолжая оглядывать лицо, я встретилась с существом глазами. Эти глаза... Злые, мерзкие, убийственные, казнящие, пускающие молнии... Не передать... ОНО заговорило тем ужасным голосом:«О, я вижу, я тебе нравлюсь, гнида! И не удивительно! Ведь я лучше всех! Ты -- ничто рядом со мной; я же красив, умен; лучше всех умею терзать...» Волна возмущения нахлынула на меня с двумя мыслями. Первая мысль была о том, что ОНО -- противное самохвал(о); вторая моя мысль, что ОНО питается неприятными чувствами, следовательно приятные чувства... ЭТО уничтожат? Ухмыльнувшись, я попыталась представить ЭТО в, так сказать, новом свете, а чувсва юмора мне не занимать...

...Через секунду я уже давилась смехом; смехом добром, искреннем. Уж больно нелепо выглядело то платье! А забавная заколка в волосах! Ха-ха!.. Хи-хи!.. Смеется тот, кто смеется последним!

ОНО посмотрело на меня с удивлением, затем с ужасом. Я услышала:«Нет! Ты не сделаешь этого! Ты слишком ничтожна! Ты ведь не перестанешь мучаться, да? Не-э-на-а-до-о-о!.. Ну хватит смеяться, гнида!.. А-а-а-а-а-а-а...» Я уже не слуала ЭТО. Ведь мнне было так хорошо!

Проснулась я рано утром, как ни странно, бодрая и в хорошем настроении. Я вспомнила свой сон. Чушь... Но, посмотрев на свой стол, я увидела пергамент. На нем свежей кровью было написано корявыми буквами:«тЫ па плАтиж-ся!» Выходит, дьявол все-таки приходил... Ведь это был дьявол – одушевленные пороки человека: жестокость, самовлюбленность, наглость, излишняя уверенность в себе и одновременно трусость. И неграмотность, видимо, тоже.

Рассмеявшись, я, слегка скомкав пергамент, бросила его в корзину для бумаг. Жизнь продолжается!



Шуточное признание поварихе из лагеря в восточном стилеО, повариха Евгения Николаевна! Да вознесу я бессмертной, чистой и доброй твоей душе хвалу, что по праву твоего долгого, кропотливого, нелегкого труда давно должна быть произнесена. О, прекрасная, но с шипами роза кухни, та, из под чьих златых ловких рук выходили незабвенные произведения кулинарного искусства, прими скромную благодарность вскормленной твоими волшебного вкуса блюдами! Ты - корабль, везущий пищу голодающим людям, ты – дарующая свет детским душам и их голодным желудкам! Как же забыть нам твои жгучие черные очи и алые, словно кровь, ланиты, когда ты, величественная в ярости, стояла благим правосудием над очередным вором, не удержавшимся перед заманчивым запахом приготовленных твоими умелыми руками аппетитных котлеток? Так же не уйдут в вечное течение лет твои дивные плечи, несущие на себе весь тяжелый, как небосвод, груз нашего кормления. Мне не забыть великие твои слова: «Тарелки относите сами!», ибо они являются воплощением многовековой поварской мудрости, принятой и заученной тобою, как каждое слово из Священных Писаний поваров. И твои старания заучивания этих слов не прошли даром, ибо любой помнит вкус твоего фруктового компота, словно Райского млека из Зазанду, впитываемого нами каждую незабываемую трапезу, умело организованную тобою волшебницей. О, мастерица блюд, повелительница кастрюль и сковородок, богиня кухни и всей прикухонной территории, вычищенной дочиста твоими послушными поварятами, прими мои скромные слова и извинения за то, что ранее я не понимала всю тяжесть твоих трудов, все твои истинно божественные умения, принесшие столько радости животам детей, вскормленных тобою.

Стихотворения



***

Страшно. Не видно ничего

Сквозь плотную завесу мрака.

Скажите же, зачем и для кого его

Рассеивать, когда простой зевака...

Тешась, играет он с судьбой,

Взирает на карту, не понимая

Знаки на ней. Раздался вой

Протяжный, страшный, непростой,

И, никаким законам не внимая,

Зевака вдруг пошел на звуки,

Подняв вверх судорожные руки,

На встречу смерти он пошел:

Ведь волки, может, есть хотели -

Вот потому тревожно так и пели.

Ответа не узнаем: его кошел,

Зеваки нашего то бишь,

Упал. Упал во жуткий мрак.

Пройдоха осмотрелся лишь

И повертелся для надежности на месте.

Но, к сожалению, он завяз, как в тесте

В болоте, до которого добрел.

И выйти он не мог: вокруг болото;

Взлететь из жижи в небо, как орел -

Увы, но непосильная работа

Для нашего зеваки, побежденного

Не волком, а болотом. Занесенного

И тишиной, и мраком, даже гнетом.

А спасся он своей души полетом,

И в небо, в Ад иль Рай летящей,

И вдаль, и вблизь меня манящей..

Ну что же, я уйду с душой -

Быть может, хочется мне тоже на покой...

Прощайте!









Данко

О, Данко! Ты куда идешь,

Влекомый жалостью к народу?

И не охватывает дрожь

Тебя. Ты хочешь лишь свободу

Отчаявшимся людям дать.

Герой, себе не надо врать -

Твой путь действительно так сложен,

Что ты не выживешь. Помножен

Народный страх смертями близких.

Желаний не осталось низких,

Но не осталось и высоких,

Всех, кроме одного: жестоких

Кончина дней произошла чтоб,

Исчез бы видившийся гроб,

И смерть изчезла б, как мираж...

А ты, боец, народ ублажь,

Чтоб он тебя cкорей забыл,

Чтобы лишаясь нимба, белых крыл

Твой ангел умолял не пачкать кровью

Твою красу. В поисках кровли

Ты преуспел, герой народа своего,

Но преуспел ли в жизни, жизни личной?

О нет. Ты шел самоотверженно, безлично,

Лишь пустоту себе оставив, ничего!

Но в пустоте твоей огонь

Сверкал все время искорками Бога!

Колено пред судьбой преклонь -

Давно твоя начертана дорога:

Вести людей сквозь мрак и гнет, сомнения!

Замри на миг, замри лишь на мгновение,

Прочувствуй, Донко, тяжесть обязательства:

Людей в лохмотиях тупое препирательство,

Поиск пути сквозь тьму с сердцем горящим,

Борьба с народом, жалобно скулящим....

Один... Один ты на дороге к цели.

Тебя с людьми вдруг обступили ели,

И солнце нет, укрылося оно.

Ты знаешь, что тебе предвещено:

Вести народ сквозь лес и сквозь отчаяние,

Вести забыв себя, вести в молчании

И привести на луг и на свободу...

Ох, скверно ж разложила жизнь свою колоду!

А что тебе дано за все деяния?

Одну лишь тьму и смерти изваяние...



Один лишь шаг

Вариант1



Один лишь шаг и все, конц,

Изчезнет бренность жизни.

Один лишь шаг, и мой венец

изчезнет незаметно извне.



И стану я глуха и нЕма,

Глаза мои ослепнут вдруг.

И взглядом мертвого голема

Я осмотрюсь. Замру.



Как статуя гаргулии гранитной

Я буду лишь один момент, но жить,

А жизни нет в холодном, челобитном

Камне. Я жизни потеряю нить...



Ура конец, конец так близок!

Шагнуть лишь надо в пустоту.

Но ведь поступок этот низок:

Предать друзей... Обратно я иду.



И снова солнце ярко светит,

И жизнь кипит во мне.

Кто смерть свою так рано встретит

Не прав. Он в крови, как в вине...

Непьющий?



Вариант 2



Одит лишь шаг и все, конец,

Изчезнет бренность жизни.

Один лишь шаг, и мой венец

Изчезнет незаметно извне.



И стану я и нЕма, и глуха,

Мои глаза вдруг видеть перестанут,

И жизнь с меня спадет, как шелуха,

Все мои чувства, мысли в бездну канут.



Вижу, как что-то сверкает в ночи,

И это что-то пронзают лучи.

Черный, с косой предо мной силуэт:

Жизни и смерти я слышу дуэт.



Голос смерти раздался рядом:

Травит словами, как травят ядом.

Страшно и грустно остаться одной.

Вот она, смерть: стоит предо мной.



Ужастны глаза, зловонно дыхание;

Тихо всплывают воспоминания;

Жутко сверкают пустые глазницы...

Переливается свет и искрится.



Вдруг я умираю, но это не чудо,

Я не изчезну из мира, покуда

Не отыщу путь назад я, туда

Ну а пока прощай, Земля, да!





Признание Ему

Давно хотела я признаться,

О том, что сильно я любила,

О чем считала, что забыла,

Что перестало появляться

В моих фантазиях. Увы!

Я вспомнила об этом. Пусто!

И что же скажете мне вы

На крик печальный мой и грустный

О том, что уж давным-давно

Забвенью было предано?

Сейчас я вспоминаю часто

Тот день, столь для меня несчастный,

Его лицо, что, наклонясь,

Открыл он мне. А я, смеясь,

Взглянула. Полюбила сразу

Его улыбку, поведенье, очи,

И его душу - золотую вазу.

О нем я думала все ночи.

И много суток напролет

Казалось, что в душе поет

Амур, что быстро осветил

Всю жизнь тем взором, что мне мил.

Он улыбался, я смеялась,

Я, подходя к нему, смущалась...

Жестокий расставанья час

Все разорвал, что связывало нас,

Все то, чем мы свою любовь

Показывали. Будто кровь

Она из раны быстро уходила,

Как уходил он, милый, милый...

С тех пор прошли года.

Уже любовь моя ушла в Лета,

Лишь образ, смутный,

Мне давно холодный,

Питает сердце. И минутный

Огонь прожег меня. Душами родны

Мы с огнем. И как пламя

Поднимет вверх сверкающее знамя,

Так подниму любви

Я алый флаг. Реви, реви,

О ветер! Только схорони

Тот образ, что живет

Во мне. Создай же лед

Из пламени. Любовь

Все угасает, вспыхивает вновь.

Любовь...



Стихотворение о том, что будет через век



Сто лет... Что будет через столько?

Мы, может, будем вспоминать,

Как выглядит трава, еловая иголка,

Коли не захотим природе воздавать.

Быть может, уничтожим мы

Все то, над чем давно смеялись,

И глупые смешки лишь отдавались

От голой, обездоленной стены.

Куда всё подевается за век?

Кем станем мы? Народом из калек?

Иль сильными, в Земле еще здоровой,

Под нашими руками снова новой?

Пока нам, слава Богу, неизвестно,

Что будет чрез столетия. И не скоро

Придет то время. Мы должны быть вместе,

Усердия свои объединяя. И укора

Через сто лет не прозвучит о нас,

Но только если правильно решим,

И поколения планеты не лишим,

Плодов и солнца, неба – всех прикрас.







Во втором четверостишьи слово "праведным" читать с ударением на букву Е, а в третьем четверостишьи слово надо читать "не бЫло"



В мечтаньи жизнь проведена -

Я, заведенная, кричала:

"О боже мой, убей меня!"

Но это - только лишь начало.



Я не желала есть и пить,

Мне все казалось тусклым, бледным...

Я смерть пыталась заслужить

Своим трудом одним праведным.



Мне не хотелось дальше жить,

Убить себя не было силы,

Хотя уж жизненную нить

Я потеряла и забыла....



Но все это - одни слова.

Покорно жду своего часа.

И не услышишь ты меня,

Глухая человечья раса!



***

Вечер. Я слышу, цикады

Поют свои песни.

И все вокруг рады

Словам своим лестным.

Не больше, не меньше

Чем то, что мы есть.

Замри. Голос Бэньши -

Она поет лесть...



***

А мне приснился мир, где небо в клетку,

Где Солнца не видали отродясь,

Где каждый человек - марионетка,

Тюремщик каждый - полновластный князь.

И там в предверьях неминуемой смерти

Все люди пробывают только день.

О, там ужастно, вы уж мне поверьте -

И на меня упала смерти тень..



***

Я слышу вечер,

Поет цикада,

И ярко светит Луна.

А свежий ветер,

Как зов из Ада

Проносится мимо меня.



А я отвечу,

Идя на встречу:

Ты не получишь жертв!

И свежий ветер

Раны залечит,

Не убивая нерв.



***

Мы ушли однажды с выбранной дороги,

И с тех пор, ты знаешь, мы одни.

Мы упали в представленье многих,

Мы, упавшие давно в века и дни.



И как будто сочные цветы,

Отрываясь от стеблей, кругами

Падают. Так падаешь и ты.

Так же падала и я когда-то с вами.



Но цветы когда-нибудь умрут.

Нам же - вечность провести в паденье.

Все вперед, далёко, ввысь уйдут,

Мы же - вниз мгновенье за мгновеньем.





Клемараэль!

Я стучусь в твою дверь,

Но не слышу ответа.

Что случилось с тобой?

И твоя ли мечта

Пронеслась предо мной,

Мысль тьмы или света?

Я не знаю, подруга,

Для чего ты по лугу

Побежала навстречу-

Чтобы встретить ее,

Подарить свет улыбки,

Но не радостной, нет,

Как сплетенные нитки.

Оглянись и почуй

Запах счастья бессмертный.

Под Луной проночуй,

Под Луной предрассветной.

На рассвете Луна

Улыбнется тебе,

А потом пропадет.

Покаряясь судьбе,

Ночь пройдет

По твоей же вине.



***

Капли лежат хрусталем на дороге,

Капли висят хрусталем в небесах...

Дождь - лишь бродяга, хромой и убогий,

С жемчугом и хрусталем в волосах.



Ливень пойдет, не бродяга, но воин,

Сила его в каждой капле хранима.

Но все равно он печален, минорен,

Грусть его с миром глухим примирима.



Гром, поражающий силою звука,

Что раздается не в мире - в сердцах.

Полные капель воды, свои руки

Я опускаю в звучащих волнах.



Где-то блестнула гроза - я не вижу.

Слышу зато я звук капель о землю.

Где-то, не в мире, а ниже, ниже

Звуку дождя молчаливо я внемлю...





***

ЗарИтся. Трепетные мысли

Уходят вместе с ярким сном.

И облака чуть видные повисли

На небе тускло-голубом.



Их отражения горели

В глади прозрачнейшей воды.

Здесь корабли сели на мели,

Здесь на земле и внебе льды.



Среди такого серого пейзажа

Огнем блестело сердце ночью, днем...

Любил меня ты крепко... Ну а я же

Увы, не знала об огне твоем.



И ты дышал все глубже, реже

И горькою была мечта твоя.

В глазах твоих столь ласковых и нежных

Виднелся лес... цветы, Луна и я.



Я тоже льдом была, ты это знал.

Была пустой, как тусклый небосвод.

А ты себя невольно заковал

В оковы льда и хладных морских вод.



Любовь.... Себя ты ей убил.

Ты сжег себя огнем своим же.

Ты понимал, что зря, но ты любил..

А я, растаяв, превратилась в жижу...



Огнем спалил себя, меня растаял.

Причины нету в чувствах никакой.

И нет пути из ледяного края,

Мертвы и ты и я и мы с тобой...



Вот такое стихотвореньице. Довольно простенькое, техника хромает, ритм, рифма тоже... Но мне нравится!

А вот и второе, еще более простое:



***



Весна. Вокруг все зеленеет.

Я в парке. Здесь цветы и земля.

И теплым ветром нежно веет,

И в траве от людей прячусь я.



Земля темная, влажная,

Листья яркие, плотные,

То коробка бумажная,

То издания льготные.



Здесь дереья, трава и цветы

Растут ввысь, закрывая собой

Грязный мусор. А коты

Играют с буйной листвой.



Яркий желтый цветок. Столь же ярок,

Но только немножко другой

Брошенный рядом огарок,

Притоптанный вместе с травой.



В луже с дождевой водой

Отражалось небо голубое..

Солнце раскаленное и зной,

Обертки и птицы на воле.



Если надо больше, то дождись.

Но ты не дождешься, точно знаю.

Не суждено ведь людям идти ввысь,

А суждено всегда идти по краю...



***

Жыл-был

Жандарм.

Шит-крыт

Тот шарм,

Коим был,

А может, нет,

Тот Жандарм,

О коем спет

Куплет...



***



Говорят, у нас живет собака.

Как зовут? - Проказливою Бякой.

-Сколько ей? - Лет, в смысле?

-Да. - Не знаю, нету мыслей.

Мого, думать хочется давно.

Может, меньше, все для нас равно.

- Может, это Цербер? Три головки..

-Только Цербер бы не вынес голодовки..

-Значит, это, может, его брат?

Нет, тот злой, а этот всему рад.

-Что за псина? Нет, не понимаю!

-Это ваши глюки, нет им края...

-Ха! Мой глюк у вас в головке:

Две другие - Глупость и Воровка!



***





Карлосон летел над крышей,

Но ему хотелось еще выше.

Не смотря ни на грозу ни гром,

Он покинул ради неба дом,

Там он и нашел судьбу свою:

Смерть и огневодную струю.



Та струя низверглася с небес

В наказанье тем, кто, как Икар

Захотел лишь превозмочь свой вес,

Тем, кого спалил тот яркий шар,

Что не день висит над головой,

Чей девиз:что видишь, то урой.



Так и тем, кого одна вертушка

Вместо крыльев держити на ветру,

И кому пропела не кукушка

С неба за день оторвать кору

И в тот час покинуть бренный мир...

Им я говорю, кто мой кумир:

Карлосон - я громче всех ору!





Ради этого стоило…



Я не по жизни страдала,

Текучей, подобно ручьям.

Подвластно моим речам,

Закатное время пропало.



Я уже не хотела боле

Браться за тусклую нить.

Я лишь хотела пожить,

Чтоб окунуться в горе:



Чтобы увидеть снова

Крови разлив багряный -

Яркий закат вечно пьяный

В доброй прикрасе слова.



Ах, не во вздохах мысли

И не в движеньи скором -

В этом червонном уборе.

В котором звезды повисли.



В том лишь одном моменте:

В золоте, в красках дали.

Рубины вдруг засверкали,

Словно по алой ленте.



***

Вечные рельсы, вечные шпалы.

Долог наш путь. Поезд усталый

Едет вперед в нежелании полном.

Качка ритмична. Вспомнятся волны:



Все то же самое,

только прекранее.

Самое малое

кажется баснею:

валы огромные,

даль безграничная,

небо чуть томное,

Даже циничное.

Шум непомерною

славится силою.

Лик неизменного,

сташного, милого

Морем зовется.

Волны. И ветер

громко взовьется

в бурном полете.

Смерчи, торнадо,

водовороты.

Ввысь, как и надо..

И повороты.

Тихое, бурное,

громкое, знойное,

все это - Море.

Даже спокойное.



Светлой памяти кактусика Гюльчатай.



Черное, жгучее чувство -

То лишь предвестник грусти.

Хоть я словам не верю,

Все ж говорю: потеря.



Этог ли бич нашей жизни,

Вновь занесенный ударом,

Чуждый любым укоризнам,

Тяжкий урок задаром.



Снова одно и то же:

Холод в глубинвх сердца

Жарким огнем помножен -

Страху и жути дверца.



Это потеря-слово

Не заменяет чувство.

Я потеряю снова -

Просто еще занудство.



Этот хребет обнякший,

Ранее бывший колким...

О Гюльчатай, потерявший

В жизни свои иголки.



***

Этой рукою снова

Я вывожу слова,

Смысл беря любого:

Радость, река, сова.



"Радость, моя подруга

Вновь разольется рекой.

Сделав над ней два круга

Тень обернется совой."



Это - звучанье сердца,

Это - полеты мысли.

Я напишу: "Согреться" -

Пламя взовьется низко.



Ручка-перо со мною,

Строки летят, как время.

Природа стала другою,

Слову посеяв семя.



***

Не в прощании соль, не в обиде и не в отчании.

И не в том, чтобы вырасти, стать сильней.

А в моменте, в секундном очаровании,

В капле жизни. В жизни! Конечно же, в ней!



Не ищи, друг, свободу свою и славу,

Не ищи жизнь в общении и в красоте.

Жзнь отщет сама - одного - в оравах.

Тебя чувствовать будет она в темноте.



Не поднимайся пока - лежи, смотри свои сны.

Сейчас ночь. Жизнь найтет тебя спящим в ней.

Не испытывай, друг, к ней ты чувство вины -

Жизнь была, есть и будет тебя сильней.



Но замкнув за собою в кругу пространства

Обруч жизни, потонешь ты в ощущениях.

В пошлой зависти, глупости, срамном чванстве...

Ты потонешь, мой друг, в своих же мгновениях.



Ты забудь про то, что мной сказано выше.

Это тоже ловушка простой судьбы.

Жизнь лишь старая кошка, а люди - мыши.

Так что как-будь выживем все-таки мы.



***

Я не уйду - вы меня уже не просите.

Я прочитаю историю вашу в песках.

Передо мной колено свое преклоните:

Я лишь песчинка в ваших могучих руках.



Только они - свобода моя и жалость -

Данные мне предрассудки, вами забыты.

Вы отнимИте за самую малую шалость,

Вы разорвите в клочья.. Они убиты.



Но не успеете вы уж потратить силы:

Я улечу прямо в небо. Подхвачена буря...

Только лишь скрип дождя и свист секиры -

С облака вдруг посыпались ваши кудри.



Ловля руками капель, потоков ветра -

Все, на что мы вдвоем иль одни способны.

С неба доносится музыка в стиле ретро -

Старым живым мотивам мы с вами подобны.



***



Куда направляются люди?

Вперед? Да, наверно, вперед.

А что их там ждет, что там будет?

Или счастье иль горе и гнет.



Вперед?А что им там нужно?

И что же они там найдут?

Бить может, лишь то, что им чуждо,

И найдя только это, уйдут.



А если найдут успех и удачу,

Останутся там на века?

О нет, ведь людям не надо отдачи,

Вперед надо им, вдалекА!



Миниатюры

***

Я плачу. В глазах - беспричинные слезы. Я часто плачу. В конце концов сама привыкла к этому. Слезами снимаю напряжение, которое плотным облаком обволакивает меня так, что приходится снимать его пальцами с лица и плеч, как паутину. Все из-за того, что я взаперти. Я в клетке, в ловушке, отчасти - моей собственной. Я плачу оттого, что не могу кричать. А крик изнутри жжет меня, как ненависть, только более ощутимо. Он расплавляет внутренности. Кажется, будто я - бесформленная масса, которое никогда не снимется с места...

Я хочу кричать. Хочу попасть в лес, кде нет животных, где нет людей, кроме меня, но я не хочу быть там тяжелым человеком... пусть там не будет безмолвно, пусть играет музыка тишины: Родник льет свои воды с уступа из серого камня, покрытого темно-зеленым мохом. Медленно, так, чтобы видны были водяные короны от каждой упавшей в воду капли. Пусть дует ветер, и в такт его песне танцуют деревья. Часть леса горит страшным пламенем, но ливень не дает ему зайти за черту. И гроза. и Солце с Луной на пару - с другой стороны неба. И пусть трава, растущая на черной, всегда влажной земле, станет хрустальной, как каждая веточка и каждый лись. И все это хрустит и звенит, разбиваясь, но оставаясь неприкосновенным под моими оголенными ступнями. И деревья тоже хрустальные, такие же темно-коричневые и пепельно-зеленые, как раньше. А я кричу. Крик мой раздается кромче грома, он настолько же громок, насколько хруст под ногами. И от этого пронзительного крика разбиваются капли дождя на острые ранящие куски, проникающие в сердце и сквозь меня. И от этого крика разбиваются деревья, лес становится гуще, лианы оплетают деревья. Леаны сплетены из воздуха. Нет меня, ятаю в лесу, нет леса, он тает со мной. Ничего нет. И никого. Спокойная безмятежная путота. Она снимает напряжение. нет паутины, ней негде быть. Ведь ничего нету. Я - пустота. Она - бесконечность, а я же имею предел. Увы. снова лес. нова колкий хрусталь под ногами. Но нет ни рук, ни ног, я - мысль. Быстрая. Хочется сгинуть, как много других мыслей, появляющихся и изчезающих. но я не могу, как не пытаюсь. все застывает, и пространство между каплями, стволами, листьями, мной, наполняетьс пустотой. высшая точка напряжения. Крик. Громче. еще громче! Все разбивается!Нету пустоты, а туда устремлено мое сердце. Я не хочу, противлюсь.. не знаю чему... Пусть все это будет, но не будет слез, капелек яда, стекающих по щекам...

***

Этого Города нету нигде, кроме моего воображения. И все же его образ непоколебим. Не как надежда, не как мечта, а как греза.

Этот Город похож на огромный сад. Город - место, где много людей поселились добровольно, куда каждый может прийти и уйти... Город - это чудо архетиктуры. Там каждое здание, будь то огромный дом или просто беседка, поражает своей красотой и простотой исполнения. И дома там действительно сверкают, большинство - из того же белого камня, что и мостовые, обрамленные виноградными лозами... Там очень много цветов и деревьев, и зелень подчеркивает эту белизну... Возжух чист и хрустален.. По улицам ходят и звери и люди. Никто не пристает друг к другу, никто не кричит... Некоторые просто стоят, наслаждаясь пением цикад... отблескам Солнца на гдади прозрачнейшего пруда... Другие итхо говорят с друзьями.. Но там не всегда такая тишина - смех слышится часто... идешь по улицам... Ничего не боишься - здесь ты в окружении друзей... врагов нет. Почему? по определению - здесь их не может быть. Срываешь сочный плод с дерева... с ближней ветки не испуганно, но спокойно срывается маленькая птица... ешь плод... Капли его сока, искрясь на солнце, падают на белоснежную мостовую... Красиво... Идешь по дороге.. И где-то, скрываемый листвой твой дом.



Я знаю, откуда сия греза... Это Город Любви, у каждого он свой. И я умею у других людей создавать такие грезы....



***

Я - птица. И птица в клетке. Она не золотая, но лишь немногим хуже. В ней есть все, что нужно - еда, вода. За клеткой ходят люди, смотрят на меня и говорят со мной. Но иногда они заставляют меня петь. Я пою. Не знаю, почему я не могу промолчать. Так уж была приучена. Мненравилось петь, но они становятся все настойчивее, и песнь теперь звучит через силу. Они говорят, чтоя плохо пою и отходят от моей клетки. Когда никто не видит, я начинаю биться опрутья и ударять по ним своим клювом в надежде разбить оковы. Однажды мне это удалось. Я вылетела, но тут пришел человек и посадил обратно. В клетку. А в беседах меня они упрекают за незнание мира...





Есть еще начатый рассказ про Отверженную, начатые повести про Клеско, про Мольв, про Аэрту, законченный рассказ в письменном виде про дружбу, диалоги из жизни(суждения) и незаконченные стихи.

Вау! Добрых 25 тысяч знаков! Еще свободно таких же 25...





***



У Марика зубы режутся! И второго октября Марку (Марковке) и Алиске (Лисенку) исполнится шесть месяцев! Они такие лапы, эти братэлло и систер!

В школе за 3 недели 2 двойки. Стыд и позор! Благо, что пятерок хотя бы больше...

Блин, как же я не люблю(не хочу говорить, что ненавижу) этот класс! Мой четвертый за жизнь. Блин...

***



Вчера была на кендо (японский Путь Меча, искусство обращаться с катаной). Так здорово! Да, всем москвичам, если кто-нить хочет тоже занаться кендо: http://orgkendo.ru Там такая классная атмосфера спокойствия...



***



А еще я вся в слезах от заката до рассвета и от расссвета до заката....